Петр Павленко - Избранные киносценарии 1949—1950 гг.
Знакомая нам столовая Павловых. Серафима Васильевна накрывает стол. Входит дочь с книгой в руках. Отодвигает стул, собирается сесть.
С е р а ф и м а В а с и л ь е в н а. Вера! (Она кивает на часы, которые показывают без трех минут шесть.) Оставь, пожалуйста, книгу. Отец этого не любит.
Входит Владимир. Это уже взрослый, солидный человек. Часы бьют шесть, и с последним ударом появляется Павлов. Все отодвигают стулья и ждут, пока сядет Павлов.
Блюдо с пирожками, дымящаяся суповая чашка на столе. Павлов повязывает салфетку.
— Ну-с. Мы едем в Америку.
Испуг на лице Серафимы Васильевны.
П а в л о в. Пожалуйста, не волнуйся. Лекции в Америке. Конгресс в Англии. (Смеется.) Помните этих джентльменов — «ваши рефлексы иметь успеха не будут»? Посмотрим, посмотрим. (Владимиру.) Ты едешь со мной. И имей в виду, никаких вояжей вообще не будет. Я еду по делу, на меня тратят государственные деньги. (Берет пирожок.) Превосходные пирожки, Сима!
Кончают обед. Подают чай.
В л а д и м и р. Значит, мы будем в Англии. А я только что получил письмо из Оксфорда.
П а в л о в (надкусывая пирожок). Что пишут?
В л а д и м и р (подмигнув Вере). Предлагают работать у них в лаборатории, если случится возможность.
П а в л о в (резко повернувшись к нему). Ну и что же ты ответил?
В л а д и м и р (пожав плечами). Я еще не ответил. А вот, кстати, и возможность. (Еще раз подмигнул Вере.) Наша поездка.
П а в л о в (бросив пирожок). Ну можно ли так засушивать пирожки, Сима? Бог знает что!
Он встает, резко отодвигает стул, целует руку Серафимы Васильевны:
— Спасибо, — говорит он и выходит.
С е р а ф и м а В а с и л ь е в н а (растерянно). Что? Что это с отцом?
Пустая столовая. Часы показывают полночь. Как всегда, на столе стакан и печенье. Павлов в халате и туфлях проходит в столовую, включает электрочайник, стучит в комнату сына.
П а в л о в (входя). Ты не спишь?
Он ходит из угла в угол, заложив руки за спину. Владимир, нырнув под одеяло, несколько встревоженно наблюдает за отцом. Но где-то в уголках губ прячется улыбка.
П а в л о в. Ты едешь со мной, и если ты намерен остаться в Англии, то изволь сообщить мне об этом сейчас. Честный человек не должен скрывать своих намерений. И если это так, то я должен сообщить моему правительству о намерении моего сына.
В л а д и м и р. Бог с тобой, папа. Я ведь нарочно. Я пошутил.
П а в л о в. Это… это дурацкая шутка.
Он ударяет кулаком по спальной тумбочке так, что с нее сыплются вещи. И, точно разрядившись, он продолжает уже другим тоном:
— Это дурная шутка, голубчик, и я прошу тебя такими вещами не шутить. Ну, спи!
Целует его в лоб, идет к выходу. Задерживается в дверях:
— Подушки кладешь слишком низко. Лишняя работа сердцу. Ни к чему!
Чайник в столовой давно кипит, и сильная струя пара бьет из отверстия.
Гудок океанского парохода.
По длинному трапу спускаются Павлов и Владимир. За ними — негр-носильщик. Неистовствуют фотокорреспонденты. Толпа репортеров нетерпеливо толкается на пристани.
Когда Павлов вступает, наконец, на землю, его приветствует группа ученых:
— Мы счастливы видеть вас на нашей земле.
Из толпы выступает Хикс, тот самый, что когда-то предлагал Павлову покинуть родину. Сняв шляпу и склонившись в низком поклоне, он приветствует Павлова:
— Я особенно счастлив приветствовать господина Павлова, с которым мы имели уже честь встречаться.
Павлов проходит мимо него, как мимо пустого места. Хикс, смущенно улыбаясь, надевает шляпу.
Оффис. Холл для ожидающих проверки документов. Здесь люди самых различных национальностей. Сопровождаемый почетной свитой встречающих, Павлов проходит зал. Протягивает в окошечко советский паспорт. Чиновник, любезно улыбаясь, высовывается в окно:
— Прошу извинить, но мы не находимся в дипломатических отношениях с вашей страной. С вашего разрешения, я сделаю вкладку и на ней поставлю визу.
Чиновник берет печать.
П а в л о в. А я думаю, сударь, что если этот паспорт хорош для меня, то он должен быть хорош и для вас, и я покорнейше прошу поставить вашу американскую печать именно на этот паспорт.
Растерянность на лицах встречающих. Некий седой репортер, улыбнувшись, приближается к Павлову.
Ч и н о в н и к. К сожалению, я лишен этой возможности согласно существующим правилам.
Павлов прячет паспорт в карман, оборачивается к группе встречающих:
— Я очень сожалею, господа, но в таком случае я лишен возможности вступить на вашу землю.
Он выходит из оффиса. За ним толпа.
Набережная. Павлов быстро вбегает по трапу обратно на пароход. За ним Владимир и изумленный негр-носильщик. Вслед им снова щелкают сотки аппаратов.
С е д о й р е п о р т е р. О’кей, мистер Павлов!
И он что-то быстро записывает в свою записную книжку.
М о л о д о й р е п о р т е р. Я не понимаю, чем вы так довольны.
С е д о й р е п о р т е р. Вы еще многого не понимаете, молодой человек.
Каюта. Сумерки. Павлов за столом делает какие-то записи, жестикулирует, разговаривая с воображаемым оппонентом. Входит Владимир, меланхолически жуя бутерброд.
В л а д и м и р. Папа!
П а в л о в. Да, да. Что?
В л а д и м и р. Дело в том, что пароход кончает разгрузку, и, поскольку мы перестали быть пассажирами, нам остается, очевидно, одно — поступить сюда матросами.
П а в л о в. Что? Матросами?
Только сейчас до него дошел смысл этих слов. Обернувшись к сыну, он смеется.
Капитан, стоящий в нерешительности у дверей каюты, слышит взрыв смеха, возмущенно надвигает на лоб фуражку, стучит в дверь, затем решительно входит. Стоит, переминаясь, в каюте:
— Я очень рад, господа, видеть вас у себя, но мы едем в угольную гавань, и я боюсь, что это несколько неподходящее место для вас.
Входит чиновник. Подчеркнуто сухо говорит он Павлову:
— Я был вынужден снестись с государственным департаментом.
П а в л о в (добродушно улыбаясь). Очень сожалею, что был вынужден утруждать вас.
Капитан, изнемогая от ожидания и вежливостей, шепчет яростно чиновнику.
— И что ж вам, наконец, ответили? У меня срывается рейс.
Ч и н о в н и к (кисло). О’кей, все в порядке.
Капитан, облегченно вздохнув, снимает фуражку и вытирает капли пота, выступившие на лбу.
Павлов, вдруг взявшись рукой за правый бок, с трудом идет к креслу.
В л а д и м и р (испуганно). Что с тобой?
Непрерывным потоком проходят на экране заголовки американских газет:
«Лекция Павлова в Рокфеллеровском институте».
«Английский консул отказал в визе Павлову».
«Опасные идеи Павлова».
«Почетный доктор Кембриджа — большевистский эмиссар».
«Старейший американский физиолог Торндайк приветствует Павлова».
«Рефлексы в Нью-Йорке».
Зал американского научного конгресса. Полосы и звезды государственного флага. Худое лицо Линкольна смотрит вниз, с высоты портрета, на аплодирующий зал.
На трибуне конгресса Павлов.
П а в л о в. Итак, повторяю (выбросив вперед характерным Павловским жестом руки, он кладет на трибуну два своих сжатых, утверждающих кулака), безусловный рефлекс врожден. Уколешь палец — отдернешь. От сильного света зажмуришься и так далее. Наряду с этими врожденными рефлексами существуют другие. Мы их назвали условными, потому что они вырабатываются животными в зависимости от условий жизни. Выработанный животными жизненно важный условный рефлекс может закрепиться в ряде последующих поколений, если, конечно, условия жизни сохраняются те же. Эта прекрасная возможность передавать потомству новые приобретенные качества уничтожает представление о косной наследственности. Наследственность обогащается, делается подвижной. Мозг животного совершенствуется, вырабатываются все более сложные условные рефлексы, лежащие в основе всей так называемой душевной деятельности животных.
Сотни напряженных лиц обращены к Павлову. У иных иронические, враждебные улыбки.
Павлов на трибуне продолжает доклад:
— Открытые нами общие законы деятельности мозга объясняют нам также процессы, происходящие в мозгу человека. И это разрешает нам перебросить мост из лаборатории в клинику и по-новому, плодотворно лечить так называемые…
В президиуме мы замечаем лицо Боингтона — того самого английского ученого, который когда-то в Кембридже предпочел промолчать на вопрос Павлова. Дальше, рядом с ним, сидит американский физиолог Морган, он чуть покачивается на своем стуле и не спускает пристального и враждебного взгляда с Павлова.
